Источники текста:
Tokarzewsky Szymon. Siedem lat katorgi. – Warszawa, 1907. [Токаржевский Ш. Семь лет каторги. – Варшава, 1907. – На польском языке].
Tokarzewsky Szymon. Siedem lat katorgi. – Warszawa 1918. [Токаржевский Ш. Семь лет каторги. – Варшава, 1918. – На польском языке].
Печатается с исправлениями и добавлениями по:
Токаржевский Ш. Семь лет каторги // Кушникова М.М., Тогулев В.В. «Кузнецкий венец» Фёдора Достоевского в его романах, письмах и библиографических источниках минувшего века. – Кемерово: Кузбассвузиздат, 2007. – С.461-626. [Приложения].
Шимон Токаржевский
СЕМЬ ЛЕТ КАТОРГИ
Варшава, 1907
ПРИМЕЧАНИЯ
Страница 2 из 2
[ 1 ] [ 2 ]
[100] – Хотя стоял только еще сентябрь, но в тех краях зима уже была недалеко. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует. Сост.].
[101] – В издании 1918г. восемь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «–Я горжусь этими…», «После завтрака Хиршфельд…», «Мы обошли весь…», «В дальнейшем походе…», «Когда мы туда…», «Старшина казаков обходился…», «В кандалах идти…», «До Омска нам…») слиты в один абзац. Сост.
[102] – В издании 1918г. десять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Нам казалось, что…», «Если честно, то…», «В глубине души…», «В таком невесёлом…», «Там жил казачий…», «Это была каталажка…», «На дне сундука…», «Когда мы из…», «Вечером мы прибыли…», «Жена Кжижановского, Наталия…») слиты в один абзац. Сост.
[103] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Несмотря на то…» и «В Очаире у…») слиты в один абзац. Сост.
[104] – В издании 1918г. одиннадцать приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «12 ноября 1849г…», «Между собой мы…», «Сопровождающие казаки всячески…», «С прибытия в…», «Комендант крепости, к…», «В Ордонанцгаузе представился…», «Тот момент, когда…», «Жуковский в Брюловском…», «Перед домом, где…», «Вскоре из дома…», «Плац-майор Василий…») слиты в один большой абзац. Сост.
[105] – Профессор Жоховский и Богуславский отпустили длинные бороды. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует, примечание перенесено в основной текст и заключено в скобки. Сост.].
[106] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Стоя перед Васькой…» и «Поскольку мы молчали…») слиты в один абзац. Сост.
[107] – Так русские называют былых каторжников и тех, кто не помнят роду-племени. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует. Сост.]
[108] – После этого абзаца следует разделительный лист с портретом Шимона Токаржевского и надписью: «Шимон Токаржевский в одежде каторжника в Омске». (В издании 1918г. фотографическая вставка отсутствует). Сост.
[109] – В издании 1918г. двадцать один из приведённых выше абзацев (начинаются со слов «Вот, оказывается, каким…», «Затем ещё раз…», «–Пошли вон!», «В Ордонанцгаузе мы…», «Было уже темно.», «На улице, перед…», «Ночь мы провели…», «На утро нас…», «Первым пошёл “под…», «Признаюсь, – мне не…», «Когда он показался…», «После этой операции…», «Было ещё рано.», «Васька собирался ехать…», «В заключение он…», «После Васькиных наставлений…», «Потом в ордонанцгаузе…», «Как? Где? Когда?», «Александр Мирецкий прибыл…», «Это были первые…», «Так возник план…») объединёны в один большой абзац. Сост.
[110] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинаются со слов «Однако они остановились!» и «Но и Васька…») слиты в один абзац. Сост.
[111] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Выпустили его без…», «Обычная порция, предназначенная…», «Чтобы быть поротым…», «Умный, злой, мстительный…», «И такому-то человеку…», «Но разве Васька…», «Рассказывая о плац-майоре…») слиты в один абзац. Сост.
[112] – В издании 1918г. тринадцать приведённых выше абзацев (начинаются со слов «Военным губернатором Западной…», «Она единолично и…», «Балы, прогулки на…», «Кто не хотел…», «Так, князь незаслуженно…», «Алексей Фёдорович де…», «Страстный охотник, стрелял…», «Наибольшую радость доставлял…», «Он был знатоком…», «Жена Алексея де…», «Стараниями Анны Андреевны…», «Во всё время…», «И мужа этой…») слиты в один абзац. Сост.
[113] – На следующий день после прибытия в Омск он получил 300 розог, на которые осудил его пьяный Васька. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует, её текст перенесён в тот абзац, к которому она «привязана». Сост.]
[114] – В издании 1918г. пятнадцать приведённых выше абзацев (начинаются со слов «Но – возвращаюсь к…», «Итак, привели нас…», «Открылись двери каземата.», «В дверях стоял…», «И эти люди…», «С моей стороны…», «Бывали такие недели…», «Отчаяние овладело мною.», «Однажды я выбежал…», «Мне было так…», «–У меня хватит…», «Наверное, я исполнил…», «От греха, от…», «Это случилось в…», «Я почувствовал себя…») объединены в один абзац. Сост.
[115] – В издании 1918г. шесть приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Позднее, всякий раз…», «В эту безбожную…», «Выше я уже…», «Он приходил в…», «За что?... Ни…», «Причина такого отношения…») слиты в один абзац. Сост.
[116] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Когда мы прибыли…», «Несчастному Олесю приходилось…», «В результате такой “работы”…», «Толчки, обидный хохот…», «По Васькиному приказу…», «Вскоре они разошлись…», «Поздоровались, пожали друг…») слиты в один абзац. Сост.
[117] – В издании 1918г. десять приведённых выше абзацев (начинаются со слов «Это пожелание не…», «Территория крепости являла…», «Вокруг частокола – вал…», «Двустворчатые ворота отворялись…», «Тюремная площадь шириной…», «Казармы размещались в…», «Вечером казармы освещались…», «На нарах мы…», «Из досок было…», «В каждом каземате…») слиты в один большой абзац. Сост.
[118] – Медных копеек с вензелем Николая I. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует, а в основном тексте слово «николашек» заменено на «медных копеек». Сост.]
[119] – Тоже из каторжников. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует. Сост.].
[120] – Вилки и ножи на каторге были строго запрещены. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует, текст примечания введен в середину предложения, к которому ссылка «привязана». Сост.].
[121] – В издании 1918г. тридцать четыре абзаца, приведённых выше (начинающихся со слов «С наступлением сумерек…», «Тут и воцарялись…», «Однако, некий каторжанин…», «Контрабандист, доставляющий водку…», «Но поскольку водку…», «Разбойники также играли…», «Держать при себе…», «Обычно ставкой в…», «Так счастливый игрок…», «Одежда омских каторжников…», «Обривали нам голову…», «Рабочий день начинался…», «На рассвете в…», «Толпа заспанных каторжан…», «Перед казармами становились…», «Потом нас делили…», «Вечером заключённых оглядывали…», «Однажды случилось, что…», «К несчастью, в…», «Выходя на работы…», «Обед получали на…», «Садились мы за…», «Огромные миски с…», «Тем не менее…», «Вскоре после нашего…», «Его вдова с…», «Я уже упоминал…», «Она справила нам…», «Васька позволял арестантам…», «Получив свои деньги…», «Пострадавший не мог…», «Доносительство разбойники тоже…», «Среди нас также…», «Но этому “умельцу”…») слиты в один большой абзац. Сост.
[122] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся словами «Для себя я…» и «Когда видел меня…») слиты в один абзац. Сост.
[123] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся словами «С разбойниками отношения…» и «Жоховского назвали “святой”…») слиты в один абзац. Сост.
[124] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «“Не тронь его”…», «Иногда разбойники расспрашивали…», «А иногда между…») слиты в один абзац. Сост.
[125] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся словами «Был на каторге…», «Любопытно, при каких…») слиты в один абзац. Сост.
[126] – В издании 1918г. два абзаца, приведённых выше (начинающихся со слов «Из невразумительных слов…», «Итак, старик затаился…») слиты в один абзац. Сост.
[127] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Федька-младший, получив…», «Показалась коляска… Он…», «Испуганные выстрелом рысаки…») слиты в один абзац. Сост.
[128] – В издании 1918г. четыре абзаца, приведённые выше (начинающиеся со слов «В Твери Федька-сын…», «Но каков отец…», «Несколько дней я…», «Федька же поспешил…») слиты в один абзац. Сост.
[129] – А их набирают из тех же каторжников. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует. Сост.].
[130] – В издании 1918г. два абзаца, приведённые выше (начинающиеся со слов «Во время моего…» и «Преступник усмехается при…») слиты в один абзац. Сост.
[131] – Выражение, заключённое в скобки, в издании 1907г. вынесено в подстрочник. Сост.
[132] – Выражение, заключённое в скобки, в издании 1907г. вынесено в подстрочник. Сост.
[133] – По убеждению преступника каторга – это искупление за совершенное злодеяние, и полностью это злодеяние смывает. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует. Сост.].
[134] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «С большой симпатией…», «Попал он на…», «Глядя на сухонькое…») слиты в один абзац. Сост.
[135] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинаются со слов «–Если надо встать…», «Кроме черкесов, которые…») слиты в один абзац. Сост.
[136] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Сергей, сын Фёдора…», «Сергей Фёдорович Дуров…», «Всё это он…», «Иногда, будучи в…», «Он надоедал нам…») слиты в один абзац. Сост.
[137] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «–Съездил по морде…», «Понятно, что такой…», «Невзирая на то…») слиты в один абзац. Сост.
[138] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Что касается второго…», «Но речь идёт…», «Как, каким образом…») слиты в один абзац. Сост.
[139] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «“Аристократизм”, “дворянство”, “я…», «Иногда, повернувшись к…») слиты в один абзац. Сост.
[140] – В издании 1918г. восемь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Однако же, в…», «Достоевский ненавидел Поляков…», «Досадно и больно…», «Он никогда не…», «Прибалтийские провинции, по…», «Слушая эти доводы…», «Все эти абсурды…», «Как-то Достоевский зачитал…») слиты в один абзац. Сост.
[141] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Чтобы прервать эту…», «По мнению Достоевского…», «Французы, твердил он…», «Помню, когда я…», «Притом Достоевский был…», «Самоуверенный и грубый…», «И тогда нужно…») слиты в один абзац. Сост.
[142] – Я не знаю, были ли они напечатаны. Прим. авт. [Эта сноска в издании 1918г. отсутствует. Сост.].
[143] – О товарищах по каторге, в омской крепости, а именно о поляках, Достоевский в «Записках из Мертвого дома» пишет: «…Кроме тех трёх русских, других из дворянского сословия, во время моего пребывания в остроге было всего восемь человек… Лучшие из них были люди болезненные, обособляющиеся и в высшей степени нетерпимые. С двумя из них я потом перестал разговаривать… Старик Жоховский некогда был профессором математики – старец добрый, большой чудак, и помимо специального образования, как мне кажется, очень ограниченный человек. Совсем иными были Мирецкий и Богуславский. С Мирецким я сразу завязал близкое знакомство, никогда с ним не ссорился, уважал его, но полюбить его, привязаться к нему никак не смог. Это был человек глубоко недоверчивый и раздражённый, но прекрасно умевший владеть собой. Именно эта слишком сильная способность владения собой не нравилась мне в нём. Чрезмерная, иногда даже иезуитская осторожность в обхождении с людьми выдавала в нем глубокий, скрытый скептицизм. А между тем это была душа, страдающая именно вследствие своей двойственности: скептицизма и глубокой и ничем не омрачённой веры в правильность своих идеалов и их осуществлении… Богуславский был болезненный, с некоторой склонностью к туберкулезу, нервный и вспыльчивый, но, в основном, прекрасный человек. Раздражительность приводила его иногда к чрезмерной нетерпимости и капризам. Я не мог этого вынести и впоследствии расстался с Богуславским. Получилось так, что, порвав отношения с Богуславским, я вынужден был также прервать знакомство и с Токаржевским, с тем самым юношей, о котором я вспоминал в прежних главах книги. Все это было мне тяжело. Токаржевский был добрым, мужественным, одним словом, был дельным юношей. Причиной разрыва послужило то, что он так любил и почитал Богуславского, что всех тех, которые хоть сколько-нибудь Богуславского сторонились, считал чуть ли не своими врагами… Все поляки омской каторги, впрочем, были морально нездоровыми, желчными, раздражёнными, недоверчивыми… Ясно, что их угнетала тоска. Для черкесов, татаров и для жидов они были ласковы и предупредительны, но избегали других каторжников. Только один стародубский старовер снискал их полное расположение… Примечательно, и стоит внимания, что никто из каторжников за всё время моего пребывания в остроге не надоедал им, не упрекал их, не пытался понять их образа мышления и узнать их происхождения, что часто бывает с нашим простым людом в отношениях с чужеземцами, особенно немцами. Что касается немцев, то над ними только смеялись; немец для российского общества представляется как нечто удивительно смешное. С нашими поляками каторжники обходились даже с почтением, гораздо лучше, чем с нами, из русского дворянства, и вообще никогда их “не задевали”. А те, как мне кажется, не хотели даже видеть этого, или даже замечать» (с. 204-206).
…………………………………
…………………………………
«В сенях перед кухней встретил меня Токаржевский, юноша сильного характера и великодушного сердца. Каторжники выделяли его среди прочих и, похоже, даже любили. Он был мужественный, отважный и сильный, и это отражалось в каждом его движении» (с.195).
[Эта сноска в издании 1907г. дана на той же странице, на которой приведён «привязанный» к ссылке абзац (на странице он единственный). Но значка ссылки (*) в абзаце не оказалось, поэтому составители поместили его, как это сделано в издании 1918г., в конце абзаца. В тексте примечания в издании 1907г. отсутствуют также открывающие и закрывающие кавычки до и после приведённых цитат из Достоевского, которые в наст. изд. добавлены. В издании 1907г. примечание не подписано. В издании 1918г. стоит подпись: «Примечание переписчицы». Сост.]
[144] – В издании 1918г. десять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Возможно, такая неровность…», «Каким же образом…», «Судя по его…», «И он дал…», «Когда эти два…», «Но скоро наступило…», «После освобождения с…», «Справедливости ради, надо…», «Когда слушалось и…», «Я не знаю…») слиты в один абзац. Сост.
[145] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Каждое утро на…», «Олеся Мирецкого и…», «Из каземат мы…», «Несколько недель потребовалось…», «Изготовление кирпичей было…», «Сперва приходилось накопать…», «Это был “урок”…») слиты в один абзац. Сост.
[146] – С черными латами на плечах. Прим. авт. [В издании 1918г. эта сноска отсутствует. Сост.].
[147] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Но – не довелось!», «Было это, если…», «Мирецкого и меня…», «Однажды я пришёл…», «Я вывез едва…», «Когда я вновь…», «Встревоженный Олесь Мирецкий…») слиты в один абзац. Сост.
[148] – В издании 1918г. шесть приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «В каземате я…», «Здесь я отоспался…», «Дозорные постановили дать…», «Ходил я на…», «Можно подумать, что…», «На кирпичный завод…») слиты в один абзац. Сост.
[149] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Вообще, год 1850-й…», «В самый мой…», «Первые двое осуждены…», «С ними Васька…», «Надели на них…») слиты в один абзац. Сост.
[150] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Его зачислили в…», «Владея каким-нибудь ремеслом…», «По моему разумению…») слиты в один абзац. Сост.
[151] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Как только по…» и «Юзик Богуславский сопровождал…») слиты в один абзац. Сост.
[152] – В издании 1918г. шесть приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «В ноябре нам…», «Мы попросились к…», «Черкесы очень плохо…», «Черкесов русские называли…», «Те, которых я…», «Привожу имена выбранных…») слиты в один абзац. Сост.
[153] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «В наш каземат…», «Когда после многих…», «В нашем каземате…») слиты в один абзац. Сост.
[154] – В издании 1918г. одиннадцать приведённых выше абзацев (начинающихся словами «Такие клеймённые бывшие…», «Бумштейн был весьма…», «Мы приняли Бумштейна…», «Около двери стояла…», «Посреди каземата стояли…», «Когда в сумерки…», «У нас был…», «Во время долгих…», «Из наших приятелей…», «Один из них…», «Кто бы его…») слиты в один абзац. Сост.
[155] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «А преступление других…», «Среди наших черкесских…») слиты в один абзац. Сост.
[156] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Обычно, обращаясь к…», «С помощью жестов…», «Во время таких…») слиты в один абзац. Сост.
[157] – В издании 1918г. одиннадцать приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «У нас, у…», «В казематах проводили…», «Офицеры и солдаты…», «Поскольку нас считали…», «Книжками снабжала нас…», «Знакомством с семейством…», «Обычно каторжников, возвращавшихся…», «Я уже говорил…», «Под конвоем из…», «С тревогой в…», «На крыльце, с…») слиты в один абзац. Сост.
[158] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «–Пойдёмте, слесарь, проходите!», «В комнату, куда…») слиты в один абзац. Сост.
[159] – «Бэм был художником-декоратором, причём весьма искусным художником… Теперь вместе с ним на работы начали посылать и его товарищей… Из тех, кто ходил с ним, двое научились у него этому же ремеслу, и один из них, Токаржевский, уже рисовал не хуже Бэма», Достоевский, стр. 217. [В издании 1907г. это примечание не подписано. В издании 1918г. стоит подпись: «Примечание переписчицы». Кавычки перед и после цитаты Достоевского отсутствуют в обоих изданиях, и проставлены в наст. изд. составителями. Сост.].
[160] – В издании 1918г. восемнадцать приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Закуска была отменной…», «При своих художественных…», «В Щебжезинской школе…», «И в самом…», «А если случалось…», «Во время обеда…», «При первых таких…», «Знал ли сам…», «Во время нашего…», «Вызывали нас для…», «Невозможно было отговориться…», «Сажали нас за…», «А для нас…», «Конечно, сперва трудно…», «Общение с ними…», «Часто они спрашивали…», «Мы, политические каторжане…», «В таких тонах…») слиты в один абзац. Сост.
[161] – В издании 1918г. восемь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Однажды в острог…», «Бэм и Анчиковский…», «Ординарец постоянно торопил…», «Мы входим в…», «Наконец, в самом…», «Это была уже…», «Такое богатое и…», «Не будучи знатоком…») слиты в один абзац. Сост.
[162] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Между тем, она…», «Правила велели каторжникам…», «В эту минуту…») слиты в один абзац. Сост.
[163] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Как только Шраммиха…», «Поместье моего отца…», «Лесник, старый Вавжон…») слиты в один абзац. Сост.
[164] – В издании 1918г. одиннадцать приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Точно так этот…», «Она остановилась, удивлённо…», «Через мгновение повелительным…», «Я ответил, что…», «Г-жа Шрамм приняла…», «Тут же внесли…», «Через час! Чтоб…», «Несмотря ни на…», «Свита состояла из…», «Маленькие собачки заливисто…», «“Свита”, наконец, умолкла…») слиты в один абзац. Сост.
[165] – В издании 1918г. двадцать три абзаца (начинающихся со слов «Бандиты были сильно…», «Плац-майор распорядился…», «Бэм с Юзиком…», «Бандиты давно решили…», «Аристов подсказал им…», «Так решено было…», «План был составлен…», «Вдруг в дверях…», «Али-Бек, хотя седой…», «Как будто по…», «С нечеловеческой злобой…», «Двери и стены…», «Тут набежали вооружённые…», «А что в…», «Черкесы поскидали с…», «Крик, гам, ругательства…», «Вся каторга ревела…», «А что происходило…», «Ага! Еврей – неглупый…», «Исай Бумштейн с…», «Усмирённых налётчиков, одного…», «Побеждённые бандиты кинулись…», «Теперь мы спокойно…») слиты в один абзац. Сост.
[166] – В издании 1918г. четыре приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Зимой для очистки…», «В течение многих…», «В российской глубинке…», «Несчастный! – так российский…») слиты в один абзац. Сост.
[167] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Мне такое напутствие…», «Но, может быть…», «Тем не менее…») слиты в один абзац. Сост.
[168] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Сильным раздражителем для…», «По-моему, эти окрики…», «Иногда, особенно после…», «Обычно я работал…», «И тут Васька…») слиты в один. Сост.
[169] – В издании 1918г. двенадцать приведённых выше абзацев (начинающихся словами «А у меня…», «Но тут, зная…», «Вышел также один…», «Он узнал меня.», «Увидел, что Васька…», «Услышав крик, из…», «Юзик рыдал как…», «Вызванные госпитальные служители…», «Оказалось, у меня…», «Я не помню…», «Молодой, учтивый врач…», «Я чувствовал, что…») слиты в один абзац. Сост.
[170] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Мне и самому…», «Я роскошествовал на…», «Я роскошествовал уже…», «Единственно только бряцание…», «Очень сожалею, что…», «От Анны де…», «Очевидно, этим объясняется…») слиты в один абзац. Сост.
[171] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Пока я лежал…» и «И вновь в…») слиты в один абзац. Сост.
[172] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Плац-майору Василию…», «Нет нужды повторять…», «Мы ходили просто-таки…») слиты в один абзац. Сост.
[173] – В издании 1918г. четыре приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «За что? Нам…», «А было так…», «Хотя он утратил…», «И такой стал…») слиты в один абзац. Сост.
[174] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Весна и лето…», «Обычно мы работали…», «Эти работы были…») слиты в один абзац. Сост.
[175] – В издании 1918г. тринадцать приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Но дело, конечно…», «Во время отдыха…», «На ясной погожей…», «После возвращения с…», «Когда в десятом…», «Одежду арестантам выдавали…», «В Омске, как…», «В воскресенье и…», «Между разбойниками было…», «Когда такие франты…», «В течение семи…», «На праздники Рождества…», «При делёжке этой…») слиты в один абзац. Сост.
[176] – В издании 1918г. четыре приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Надо было затыкать…», «Каторжникам разрешено было…», «И нам, Полякам…», «Госпожи Кжижановская и…») слиты в один абзац. Сост.
[177] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Во время моей…», «Нас, Поляков, горше…», «Нам позволяли отдаляться…») слиты в один абзац. Сост.
[178] – Варнак в народном языке значит каторжник. Прим. авт.
[179] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Прозвища почти всех…», «Но “варнак” в…», «Убийство ради грабежа…», «Их преступления для…», «Об одном из…») слиты в один абзац. Сост.
[180] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Был это сибирский…», «Звали его Осип…», «Молодой и богатый…», «На кокетство своей…», «Человек на каторге…», «Для мира Осип…», «Как-то летней порой…») слиты в один абзац. Сост.
[181] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Осип колебался, обтирал…», «Потом всё-таки решился…») слиты в один абзац. Сост.
[182] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «–Я убежал, – сказал…», «Я ответил, что…», «Гаврилов был грамотный…», «Во время моего…», «Это обстоятельство подало…») слиты в один абзац. Сост.
[183] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Аристов был девятнадцатилетним…», «Он не хотел признаться…», «Распрекрасный Олесь, обуянный…», «Вся эта история…», «Когда мы прибыли…») слиты в один абзац. Сост.
[184] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Притом, мы к…», «Когда прибыли Дуров…», «Родом из губернии…») слиты в один абзац. Сост.
[185] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Потом пребывал в…», «Он обратился к…», «Князь Орлов, осчастливленный…», «Царя Николая I…», «Аристов с казёнными…», «Таким образом он…», «Вместо ответа Аристов…») слиты в один абзац. Сост.
[186] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Князь Орлов посчитал…», «И Аристов третий…», «Обещать легко – труднее…», «Эти совершенно аполитичные…», «Аристов записывает их…», «Страшная весть разнеслась…», «Жестоко скомпрометированный князь…») слиты в один абзац. Сост.
[187] – В издании 1918г. двадцать два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Аристова отдают под…», «До того, высланный…», «Полковник доносит о…», «Любой другой, в…», «На омской каторге…», «Освоившись в своём…», «Сперва-наперво представился…», «Став любимчиком Васьки…», «Кто картёжничал, кто…», «Но вот получилось…», «Васька впал в…», «Сравнивая роспись на…», «Вскоре после этого…», «Злодей и махинатор…», «Жил в Омске…», «Всё было подготовлено…», «В том месте…», «Крапо попал под…», «Следствие тянулось несколько…», «Умеренно строгий суд…», «Все трое с…», «Оказывается, Крапо заблаговременно…») слиты в один абзац. Сост.
[188] – В издании 1918г. семь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Где они укрывались…», «Кулешов получил пятьсот…», «Что стало в…», «Считалось, что такая…», «Комендант де Граве…», «Обязанности коменданта вместо…», «Когда толпа, которая…») слиты в один абзац. Сост.
[189] – Несколько следующих страниц с воспоминаниями Шимона Токаржевского хранились у каноника Теодора Рогожинского, заведующего Вавельской кафедрой в Кракове, и после смерти каноника в 1896г. потеряны. [В издании 1907г. это примечание не подписано. В издании 1918г. стоит подпись: «Примечание переписчицы». Сост.]
[190] – В издании 1918г. восемь приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «–Поздравляю с амнистией…», «Свободный? Нет! Свобода…», «Я был свободен…», «Такую одежду мог…», «Таким образом я…», «Первое поздравление я…», «И сейчас Попов…», «Я вошёл, а…») слиты в один абзац. Сост.
[191] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Я принял так…», «С какой радостью…», «Сам комендант пришёл…», «Нелегко было Поляку…», «Как-то раз я…») слиты в один абзац. Сост.
[192] – В издании 1918г. пять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «Оказалось, что в…», «Так я стал…», «Малый Участок – местечко…», «Госпожа Лейзер искусно…», «У меня не…») слиты в один абзац. Сост.
[193] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Чтобы не ошалеть…» и «Но претензии покупателей…») слиты в один абзац. Сост.
[194] – В издании 1918г. четыре приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Вырваться в Омск…», «Так, запираясь в…», «Однажды, когда я…», «Я ответил, что…») слиты в один абзац. Сост.
[195] – Далее в издании 1907г. следует разделительный лист с портретом Шимона Токаржевского и надписью: «Шимон Токаржевский в одежде сибирского мужика на Малом Участке». В издании 1918г. фотография в этом месте отсутствует. Сост.
[196] – В издании 1918г. четыре приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «И я понял…», «Владелец завода тут…», «Каким образом уладилось…», «Подвал (склад) и…») слиты в один абзац.
Далее в том же издании следует дополнение:
«На Большом Участке я получил письмо от моего некогда тюремного коллеги Юзика Беллины Лесчинского. Тот несовершеннолетний “Юзик” из крепости сейчас уже стал паном Юзефом. Вернувшись из изгнания, женился на сестре Игнация Костжицкого, на той прелестной барышне, которая вместе с матерью приезжала в Модлин и так догадливо передавала нам сведения “из мира”. Необычайно трагична была судьба Игнация Костжицкого. Наверняка вследствие какого-то доноса перед вывозом в Сибирь его забрали из Модлина и вернули в крепость. Чтобы вынудить его к признанию, Игнация с ещё не зажившими после палок ранами, бросили в влажную подземную темницу, где он много месяцев пребывал на хлебе и воде и тяжело расхворался. Его мать пани Костжицкая, чтобы освободить своего единственного сына, что называется, потрясала небо и землю, не скупясь на ценные подарки и деньги. И, наконец, после невиданных стараний мать Игнация, пребывающая в полном отчаянии, получила, наконец, уведомление, что “Игнация Костжицкого можно забрать из крепости”. В означенный день и час его мать спешит в крепость. В своём переполненном радостью сердце, она уже строит планы, как вывезет сейчас Игнация в Паберовиц, в своё имение в Гружецком, где измученный парень оживёт и придёт в себя после своих моральных и физических травм, полученных в тюрьме. На территории крепости “одна из крепостных гиен”, а именно та самая “гиена”, которая получила самый большой выкуп, встречает мать Костжицкого и с язвительной усмешкой говорит:
– Я сдержал слово! Возвращаю вам вашего сына!
Потом указывает на несколько человек, несущих на носилках что-то обёрнутое в серые полотняные лохмотья, что-то, имеющее форму вытянутого, застывшего и бездыханного человеческого тела…
Это были останки Игнация Костжицкого, который накануне в подземной крепостной темнице вдруг скончался…
По рассказу Варшавского обер-полицмейстера, погребение Игнация состоялось в очень ранний утренний час. На нём присутствовало только несколько полицейских, и его мать, – и кроме неё никому из самых близких родственников Варшавская полиция не позволила проводить на Повонзки останки мученика за свободу Отчизны…». Сост.
[197] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Смотрю в окно…» и «Стучат всё сильнее.») слиты в один абзац. Сост.
[198] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «–Господи, Боже! Чтобы…», «В Омске с…» и «Пожимая мне руки…») слиты в один абзац. Сост.
[199] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Не сбылось! Доброе…», «В 1864 году…» и «Хотя я и…») слиты в один абзац. Сост.
[200] – В издании 1918г. девять приведённых выше абзацев (начинающихся со слов «–Шимон Себастьянович! Зачем…», «В те пару…», «Я сбегал также…», «Это было в…», «Стряпки, то есть…», «Жаркое я припас…», «Когда настало время…», «Федька плакал и…», «Я обнял его…») слиты в один абзац. Сост.
[201] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «“Проклят, стократ проклят…», «Вложил я Федьке…») слиты в один абзац. Сост.
[202] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «О! Федька, стал…» и «Когда я уходил…») слиты в один абзац. Сост.
[203] – В издании 1918г. два приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «–До свиданья, до…» и «Я выбежал из…») слиты в один абзац. Сост.
[204] – В издании 1918г. три приведённых выше абзаца (начинающихся со слов «Останавливаюсь, вынимаю кошелёк…», «Первый мой импульс…» и «Он поднял мутные…») слиты в один абзац. Сост.
[205] – Далее фрагмент до конца главы в издании 1918г. подан в другой редакции:
«Со второй моей каторги и девятнадцатилетнего изгнания я вернулся в Варшаву 15 сентября 1883г., очевидно, чтоб пройти уже последний “этап” в моей жизни. На своё прошлое – тюрьму, каторгу и изгнание гляжу с чувством меланхолии… Без сожаления… Я всего лишь усталый странник, которому не удалось дойти до цели… Что поделаешь!... Однако же я достиг другой цели… Я неустанно трудился для Отчизны с самой юной поры моей жизни и сейчас с не меньшей силой духа и не меньшим жаром сердца желаю лишь одного… Воскрешения Польши! – ибо ничья вражья сила, и ничья милость, – а лишь Справедливость Божья помогут Ей выжить, – мы, щегиенщики, составили первую строфу песни Легионов:
Ещё Польша не погибла,
И погибнуть не может,
Ибо Ты так справедлив,
О, Всемогущий Боже!
И эти строфы мы пели в российских и сибирских тюрьмах, на этапах, на каторге… И всегда кончали её здравницей: “Да здравствует светлейшая Польская Жечьпосполита, свободная, счастливая и независимая!”.
* * *
На Большом Участке я написал свои воспоминания в двух экземплярах. – Один я подарил студентам Московского Университета, Полякам, – а второй товарищам по изгнанию, а именно: пани Терезе Бутхак [очевидно, опечатка, правильно: Булгак, – сост.]. Этот последний экземпляр, который был возвращён мне в 1882г., я расширил за счёт дополнительных ранее не описанных обстоятельств – в упорядочении и копировании моих записок деятельно помогала мне моя жена Галина, дочь моего коллеги по цитадели и Модлину: Юзефа Белимы [очевидно, опечатка; правильно: Беллины, – сост.] Лесчинского.
Шимон Токаржевский». Сост.
[206] – В конце изд. 1918г. следует раздел «Голоса прессы» с откликами на творчество Шимона Токаржевского (такой же, но в сокращённом виде – после книги «Из записок 1863 года…»). Приводим дословный перевод:
«ГОЛОСА ПРЕССЫ
О воспоминаниях Шимона Токаржевского
* * *
Из многочисленных оценок, полных восхищения и уважения к воспоминаниям Шимона Токаржевского мы приводим с большими сокращениями лишь некоторые:
Знаменитый польский историк Тадеуш Корзон, в своих воспоминаниях, названных “Мои доисторические воспоминания” пишет:
“…Шимон Токаржевский подарил нам [польским студентам Московского университета. – прим. изд. 1918г.] свои воспоминания о наказании палками в тюрьме в Модлине, а также об омской каторге. Воспоминания Токаржевского содержанием и формой имеют сходство с не менее известными воспоминаниями Сильвио Пеллико ‘Годы моего заключения’, но превышают их объективным, неизменно спокойным наблюдением и повествованием собственных впечатлений о пережитых муках, что объясняется удивительной силой духа”… [В приложениях к изданию «Из записок 1863 года…» отсутствуют приведённые выше абзацы, начинающиеся со слов «Знаменитый польский историк…» и «…“Шимон Токаржевский подарил…». Сост.]
В Иллюстрированном Еженедельнике, в весьма обширной рецензии, в двух номерах, рассказано о первой части воспоминаний книги “Семь лет каторги”, читаем:
“К многочисленному собранию польских воспоминаний из эпохи после раздела Польши, добавилось ещё одно ценное с точки зрения богатства содержащихся в нём фактов и проникнутое искренностью и правдой, которая обращается к сердцу читателя и приковывает внимание к каждой странице книги от первой до последней. Воспоминания Шимона Токаржевского – это книга, написанная кровью и слезами, в которой мы чувствуем ужас тюремных камер, слышим звон и бряцание кандалов, и вся эта книга проникнута великой, неизбывной любовью к Отчизне, которая как луч никогда не гаснущей звезды освещала печальную долю изгнанников… В последнее время появилось несколько воспоминаний, интересных со всех точек зрения. Как уже сказано, ‘Семь лет каторги’ заслуживает особого внимания. На то есть несколько причин. Во-первых, в ней описана очень мало известная эпоха, во-вторых, автор точно описывает то, чему был непосредственным свидетелем, что видел собственными глазами, и, в-третьих, вся книга проникнута отпечатком совершенной правды. Трудно найти нужные слова, чтоб достаточно восхищённо пригласить читателя к ознакомлению с литературой такого типа”. Артур Оппман (Or-Ot).
Польская газета пишет:
“…‘Семь лет каторги’ – воспоминания, которые лежат передо мной, описывают первые времена в тюрьмах и первую каторгу Шимона Токаржевского. Он рассказывает о своей собственной жизни и о своих товарищах, описывает тюрьмы и своё пребывание в Сибири. Может быть, именно потому, что те слова, которыми пользуется автор, так просты, коротки и сжаты, оттого, что нет в них погони за яркими фразами, производят они глубокое и незабываемое впечатление. По мере перелистывания страниц этой книжки, перед нами рисуется облик человека, который принадлежал череде тех героев свободы, каких наш народ выдвинул из своей среды целыми легионами”. Здислав Денбицкий.
Библиографический обзор:
“Необыкновенно интересны воспоминания ‘Семь лет каторги’, с точки зрения необыкновенно жизненного и необыкновенно печального содержания этой книги…”.
Варшавский курьер:
“…‘Семь лет каторги’ написаны необыкновенно образно. С начала до конца они приковывают внимание читателя”.
Новая газета:
“Особого внимания заслуживают воспоминания Шимона Токаржевского, которые называются ‘Семь лет каторги’. Помимо очарования, полного простоты и искренности повествования, эти воспоминания дают почву для многих размышлений, тем, для кого вопрос освобождения Отчизны не безразличен…
Эти воспоминания – важный источник познания польской души, каждый, кто хочет понять сущность народа, обязан помнить эту книгу”. Ян Бельчиковский.
Штандар цитирует большие отрывки из “Тернистого пути” и об этой второй части воспоминаний Шимона Токаржевского пишет:
“Сразу же, с первой страницы, нами овладевает некое знакомое уже настроение, как светлое воспоминание юношеских лет, где о тех, что впоследствии шли тернистым путём, рассказано как бы приглушённым голосом. Это настроение сохраняется до последней страницы. Помимо исключительных своих литературных заслуг, воспоминания Токаржевского являются произведением, к которому надо подходить с иной мерой, чем просто мерой литературной ценности: с мерой почитания…
Эта книжка должна находиться в каждом польском доме”. К. Раковский.
Независимая мысль:
“Воспоминания ‘Тернистый путь’ написал щегиенщик Шимон Токаржевский. Они, несомненно, вносят интересные добавления не только в историю, но и в само движение щегиенщиков в Польше.
До сих пор, насколько нам известно, никто об этом интересном вопросе не высказывался, никто подробно не освещал идеологию этого движения. Воспоминания Шимона Токаржевского поэтому тем более должны вызывать интерес: во-первых, как воспоминания Токаржевского, а затем как добавление к описанию деятельности щегиенщины…
Воспоминания проникнуты горячим чувством патриотизма и подтверждают, что Шимон Токаржевский был одним из тех великих сердец, которые порождала Польша. Читайте эти воспоминания, читайте!”. Евстахий Чекальский.
Литературная беседа:
“В воспоминаниях ‘Тернистый путь’ политический заключённый приводит целый ряд исторических фактов, проливающих свет на последний период нашей деятельности”.
Слово, в нескольких фельетонах, привело много выдержек из книги “Семь лет каторги” и из другой части этих воспоминаний, “Тернистый путь”, о которой рецензент пишет:
“…Это один из разделов нашей мартирологии. Здесь не требовалось авторской фантазии, достаточно было описать факты, тем более, что описывал их именно тот, который сам переживал все притеснения, все беды и всю печаль, какими проникнута эта книжка…”. Чеслав Янковский.
Варшавский курьер:
“…‘Тернистый путь’ – воспоминания о тюрьмах, каторге и изгнании. Житие Шимона Токаржевского поистине было единым тернистым путём…
Воспоминания ‘Тернистый путь’ – это насыщенная подробностями историческая страница”. Ст. Г.
Варшавская газета:
“Кто читал первую часть воспоминаний Шимона Токаржевского, тот, несомненно, с нетерпением потянется к продолжению этих повествований, написанных рукой, привычной к кандалам… превращая страницы этой второй серии воспоминаний в произведение, которому не перестаёшь удивляться; наряду с естественным при таком чтении возбуждении чувств, читатель не раз удовлетворяет также своё любопытство, узнаёт много нового. Достоинство этой книги прежде всего в пересказе непосредственных впечатлений самого автора и в простом повествовании того, что составляли и составляют страницы, вырванные из жизни народа и освещённые величием мученичества”.
Библиографический обзор:
“…Обычно упоминается вторая книга ‘Тернистый путь’, которая отличается всеми достоинствами, присущими книге первой, – как интересны сцены с ксёндзом Петром Щегиенным, человеком, забытым молодёжью, но столь выдающимся, оригинальным социально-христианским мыслителем, и как полны горечи страницы мартиролога в тюрьмах, на каторге, в изгнании, – вот что составляет содержание этой необыкновенной книги…”.
Высокочтимый и заслуженный литератор, юбиляр Станислав Кжеминский о “Тернистом пути” пишет:
“Полученную вторую серию воспоминаний, святой и почитаемой памяти Шимона Токаржевского я перечитал сразу, не прерываясь, поскольку уже первый раздел о ксёндзе Щегиенном живо меня заинтересовал, и, взявши книгу в руки, я уже не мог оторвать от неё взора…”.
Варшавский курьер:
“…Книга, которая обогатила литературу о Сибири, это новый фрагмент воспоминаний Шимона Токаржевского ‘Без паспорта’.
Токаржевский выдающийся мемуарист, прежде всего, потому что, без всяких литературных претензий, писал просто и искренне, и тем самым сумел заинтересовать и растрогать читателя…
Жизнь Токаржевского была сплошной, или с коротким перерывом, горестной полосой. Но сильный духовный костяк помог ему всё стерпеть, и когда мы видим на титульном листе его воспоминаний портрет хрупкого юноши в каторжной одежде, трудно поверить, что это тот же самый человек, который через несколько десятков лет расскажет нам, непринуждённо, нередко с юмором, о пережитых страданиях, о познанных им печали и сомнениях. Велика была, видимо, сила, которая позволила ему пронести через всю жизнь идею, которая, как зажжённый светильник, не гасла перед вихрями, что могли так легко его погасить. И именно это придаёт скромным воспоминаниям изгнанника ценность и значение важного документа народной жизни…”. З. Денбицкий.
Новая газета:
“Каторжники: сибирские зарисовки. Прочитал все воспоминания и рассказы Шимона Токаржевского, какие уже появились в печати… Меня захватила необычность этих любопытных сцен и описаний природы, мне интересна была жизнь тех, что шли ‘тернистым путём’ к цели своих убеждений и привязанностей… Токаржевский был именно одним из тех твёрдых духом, что стояли у древка знамени. Он стоял около него более 35 лет и, хотя единственным вознаграждением ему были только каторги и изгнания, он оставался верен словам своего Щегиенного евангелия… В сборнике этих рассказов Токаржевский правдиво описывает жизнь изгнанников, без тенденциозных преувеличений… Шимон Токаржевский, несомненно, был одной из самых любопытных фигур своего времени… Редко можно встретить такой благородный и прекрасный облик идеалиста… Среди рассказов этого тома весьма художественно написан ‘Суанго’. В рассказе ‘Через тайгу в Монголию’, помимо интересных обычаев туземцев, мы находим красочное описание природы, а некоторые сцены проникнуты сильнейшим драматическим напряжением. Интересен также рассказ: ‘Видение, или действительность’. Трудно даже представить, что в действительности могли происходить такие сцены, поистине достойные кисти Гойи…”. Евстахий Чекальский.
Независимая мысль:
“…‘В скитаниях’. Шимон Токаржевский, с семью иллюстрациями, на мелованной бумаге. – Воспоминания Шимона Токаржевского из тюрем, каторги и изгнания дождались такого восприятия, какого удостоились и первые три серии: ‘Семь лет каторги’, ‘Тернистый путь’, ‘Без паспорта’. Теперь читаем четвёртую: ‘В скитаниях’. Предыдущим сериям пресса посвятила немало статей, порой, обширных, и даже несколько фельетонных. Думается, что и эта серия будет встречена так же приветственно, поскольку всякий скажет: содержание её принадлежит истории тех qui ante nos fuere [тем, кто был до нас (лат.), – прим. пер.] и передано живо и интересно. Сегодня, когда речи доктринёров хотят прервать связь, объединяющую между собой давнишние поколения с нынешним, когда изгнание наиблагороднейших жертв и мучеников пытаются очернить, поскольку до сих пор стоят пред вратами истории и ключа к ним не подберут, – сейчас потребность издавать такие книги велика и настоятельна…”…». [В приложениях к изданию «Из записок 1863 года…» отсутствуют приведённые выше абзацы, начинающиеся со слов «Новая газета», «Каторжники: сибирские зарисовки…», «Независимая мысль», «…“В скитаниях”. Шимон…»]. Сост.
© М. Кушникова, перевод, 2007.
© М. Кушникова, В. Тогулев, предисловие, составление, 2007.
© А. Брагин, оформление интернет-сайта, 2007.